На вечной мерзлоте не сохраняются культурные слои. Вода и ветер стирают следы, рассеивают их в пространстве. Если жить во время одних событий и не знать, что было до тебя, то чужие рассказы могут выглядеть нереальными. Но есть люди, которые протягивают нити связей из одного времени в другое. Одни собирают и записывают все, что помнят, чему были свидетелями. Другие работают в архивах и складывают для нас слой за слоем в доказанную документами картину событий.
Медно-никелевое месторождение в 6 км от Норильска обнаружено геологами весной 1925 года. По документам, которые удалось найти в Норильском городском архиве, можно проследить историю этого места. В 1932 году на руднике Норильск II существует геологический поселок из двух бараков, бани, Рудкома и конторы. Согласно отчетам по Норильскстрою «…рабочих и служащих с семьями 250 человек… детская группа населения до 35 человек детей до 15-летнего возраста». Но начиная с 1935 года, Норильск II перестали рассматривать как перспективное месторождение, богатой жильной руды здесь так и не нашли.
15 ноября 1935 года на этом месте был организован отдельный лагпункт с «штрафизолятором». По воспоминаниям заключенных Норильлага инженера В.Н. Бабичева, геолога Ф.К. Бортника, академика А.А. Баева, Норильск II – место расстрела.
В 1940 году на Норильске II создается лагпункт САНО (санитарное отделение) Норильлага для инвалидов. Согласно приказу заместителя начальника комбината и лагеря НКВД комбрига Вершинина «всех полных инвалидов и инвалидов могущих работать» следовало направлять на лагкомандировку 5-го комендантского лаготделения Норильск II, «установить систематический медицинский контроль за инвалидами, слабосильными, прикрепив врачей для наблюдения за состоянием здоровья, режимом питания». На 01.01.1941 года списочный состав по лагкомандировке – 234 человека.
В приказе от 6 июня 1941 года Норильск II упоминается в связи с запретом «порубок сырорастущих лесных насаждений вокруг Норильска, Валька, «Череса», Норильска II и др.
В докладах совещаний, обзорах и проектах постановлений «О состоянии и перспективах развития НГМК» от 1957 года (рассекреченных только в 1995 году) оно вновь рассматривается как перспективное месторождение, находящееся «в стадии разведки».
В 1996 году в выпуске «Норильского мемориала» появляется первая публикация, основанная на документах и подтверждающая воспоминания о расстрельном месте. Это статья «Хотелось бы всех поименно назвать…» – итог работы в отделе спецфондов Информационного центра УВД Красноярского края: «В 1937, 1938, 1942, 1945 годы Красноярская тройка приговорила к расстрелу 385 политических заключенных Норильлага. Массовые убийства производились в лагпункте Норильск II, о чем свидетельствуют акты, о приведении приговоров в исполнение. В 1938 г. 13 февраля и 5 апреля были расстреляны 156 заключенных, из них 85 – политические».
Лилия Луганская, исследователь и руководитель экспедиций Музея Норильска.
Желтые маки
«…весь день тишина. А ночью снова.
— Что?
— Расстрелы.
— Где? — спросил я недоуменно, так как после слов Латышева картина для меня не прояснилась. И хотя я знал, что лучше не спрашивать, добавил: — Там, на дворе?
Мне это казалось невероятным.
— Не на дворе. В большом бараке.
Я содрогнулся. Ведь в том бараке я жил, там мы провели первую страшную ночь. Но подобных следов в бараке не замечали. Сейчас нельзя задавать вопросы, быть может, это просто больная фантазия, надо его успокоить.
— Теперь в большом бараке живут выздоравливающие. Деревянные ложки вырезают и всякие такие вещи. Домино, например. А главным образом сами в домино играют, потому что норм там нет.
— А напротив? В маленьком бараке?
— Там лазарет для тяжелобольных. Я сам в нем санитаром был.
— С толстыми железными решетками на окнах?
— Железные решетки? Нет там железных решеток. Когда-то, может, и были, не могу сказать. Валяются, правда, под окнами какие-то решетки. Их даже унести не находят нужным. Какому дьяволу там решетки понадобятся?
— Те, кого привозили раньше, знали, сколько до них народу было, и каждый подсчитывал, каким номером он пойдет…
…Латышев не поехал взглянуть на глинистый холм под штольней. Не узнал, что там уже растут желтые маки. Только я это знаю — вот уже двадцать лет всегда, всегда вижу маки и Латышева… А те, кто остался там? Кто лежит в той же позе, что и в момент смерти? Не дает им истлеть царство вечной мерзлоты?
Да… то, что испытал я, и то, что видел этот несчастный Лытышев, очень противоречит одно другому. И то, что я узнал позднее, осторожно выспрашивая людей, тоже противоречит рассказу Латышева. Но даже если только малая частица того, что он рассказал, была правдой… Маки я видел».
Йожеф Лендел, из рассказа «Желтые маки», издан в 1961 году.
В продолжение работы над проектом «Засушенному – верить»
В 2019 году состоялось две экспедиции на место лагпункта «Норильск-2». После открытия выставки в Москве откликнулись биолог Николай Формозов и Татьяна Лендел, дочь Йожефа Лендела, венгерского писателя и журналиста, норильского сидельца. События, описываемые в рассказах «Желтые маки» и «Незабудки», происходят в сангородке «Норильск-2». По просьбе автора проекта Надежды Пантюлиной небольшая поисковая группа отправилась на поиски.
По описанию Й. Лендела «темно-голубые незабудки на высоких стеблях» росли на кладбище в 2-3 км от сангородка «на берегу бурлящего ручья, на взгорке меж скал». Расстояние в одном направлении решила измерять шагами (из моей прошлой геологической практики 50 метров – это от 32 до 36 пар шагов, все зависит от рельефа). События в рассказе происходят летом 1941 года. Можно ли в этом месте спустя почти 80 лет после интенсивной работы металлургических предприятий, дым от которых регулярно накрывал долину, найти нежные незабудки?
Много времени потрачено на безрезультатные поиски. Когда мы совсем отчаялись найти незабудки и решили остановить поиски, нам улыбнулась удача. Разворот на 180 градусов, продолжаю считать шаги, ноги попадают в обводненное место. Выбираюсь оттуда и вот они прямо под ногами – темно-голубые незабудки на высоких стеблях. Их совсем немного, но они есть.
Лилия Луганская, исследователь и руководитель экспедиций Музея Норильска.
