Хасан Туфан

Фотография: Улыбка Туфана, 1970 год, интернет-ресурс: Национальной библиотеки РТ.

Хасан Туфан (Хәсән Туфан, настоящее имя Хисбулла Фахриевич Гульзизин-Хазратов-Кусинов, 1900-1981) – выдающийся татарский поэт и писатель, народный деятель, лауреат Республиканской премии имени Габдуллы Тукая.
Одним из первых поднял тему рабочего класса, его труда и борьбы в татарской поэзии. В 1920 1930 годы он пишет лирико-эпические поэмы, вошедшие в золотой фонд татарской поэзии. Многие лирические стихи стали популярными песнями. 
В 1940 г. был репрессирован. Срок отбывал в ИТК Свияжска. Вернувшись из ссылки Хасан Туфан стал добиваться реабилитации, но удалось это только в 1957 году. Террористическая организация, в участии которой он признался под пыткой многосуточного лишения сна, была признана несуществовавшей. Реабилитирован в 1956 г.

Фотография из следственного дела, 1938 год.
Отпечатки пальцев из следственного дела, 1938 год.


Хасан Туфан вспоминает, что в детстве у них в деревне была игра, — кто больше назовет пословиц. Назвавший пословицу ставил углем на заборе метку. Подросток Хасан мог вспомнить до 700 пословиц. Сегодня маститый филолог не сможет повторить эти детские игры. 

Таких поэтов, как Туфан, уже не будет. Он не понимал, что такое гонорар, не знал, как зарабатывать деньги и на какие средства сам существует. В Сибири в ссылке выжил, потому что пас коров и пил молоко. Душа у него была свободной, ничем не связанной — ни материальным достатком, ни колючей проволокой. На вид мягкий и ранимый, говоривший всегда тихим голосом, в душе он был иной, — не случайно же взял псевдоним «Туфан», что означает «буря», «ураган». 

Странник Туфан. Он уже известным поэтом отправляется в 1927 году на Кавказ и Среднюю Азию, пешком, с котомкой за плечами. По дороге подрабатывал и брел дальше, чтобы увидеть мир. И где-то случайно зашел в магазинчик и увидел сборник стихов Туфана. Удивился, что еще кто-то живет в этом мире с таким же именем. Оказалось, что это книга его стихов, собранных и изданных литературным критиком. Он стал уже хрестоматийным поэтом, а сборников не выпускал, за недосугом.

Воображение – тоже реальность, конечно, для поэта. А ведь поэт порой угадывает глубинный смысл бытия. Воображение строит модель мира, из которой складывается будущее. Творческой «лабораторией» Туфана стали 16 лет лагерей.

Мы были соседями по даче. У Туфана участок сильно отличался от других. Никаких культурных растений. Просто дикое поле. Для сорняков было раздолье. Лопухи, крапива и лесные цветы просто буйствовали. Скворечники вокруг дома. Хозяин сидел на самодельно сколоченной лавочке и любовался своим миром. Вокруг люди переживали за урожай огурцов, помидоров, ягод и фруктов. Туфан жил миром поэзии. Его кредо можно выразить очень просто, — вселенная существует только для того, чтобы ее красоту описывать в стихах. Так он мне объяснял смысл жизни.

Поэт — тоже материя, но только та, что умеет страдать. Туфан соединил поколение 20-х годов с нашим временем. Он перекинул мостик через эпоху безвременья. 

Из статьи Рафаэля Хакимова «Пять портретов татарских поэтов XX века».

«Хасан Туфан очень любил птиц и научил меня делать скворечники. Ведь со своим дедом я проводил все школьные каникулы. Секрет скворечника в том, чтобы его внутренние стороны не были обработаны и оставалась не гладкими, тогда за дерево будут цепляться перышки, веточки, и птицы смогут сделать себе гнездо. Если внутри скворечника будет гладко, птица не совьет в нем гнезда». 
Из воспоминаний внучатого племянника Хасана Туфана Мурата Тагирова, профессора Казанского университета.

Стихи

Плывут облака, перевод , 1951

Всё плывут и плывут облака,
Словно письма плывут над страною.
Может, весточку издалека
Бросит ливень в окошко родное?
Всё плывут и плывут облака…

Только что ему, ливню, понять,
Не избавит он сердце от груза,
Лишь намочит в дороге меня,
Словно заросли кукурузы.
Только что ему, ливню, понять?

Я бреду по страницам дорог –
Нет длиннее романа на свете!
Сколько пар и лаптей, и сапог
Износил я за странствия эти!
Я бреду по страницам дорог.

Не подсказывай, ливень, прошу,
Что обувка моя обветшала.
Босоногим я в мир прихожу,
И таким же уйти мне пристало.
Не подсказывай, ливень, прошу!

Ведь прощание – не сабантуй,
Где нарядно одетые гости,
Разве важно, во что ты обут? –
Ни к чему красота на погосте.
Ведь прощание – не сабантуй.

Всё плывут и плывут облака,
Донесут их ветра до Казани,
Чтоб дожди обо мне землякам,
Постучавшись в окно, рассказали.
Всё плывут и плывут облака…

Равнодушная Луна, перевод Р. Хаустова, 1956.

И сладкий запах полевых цветов
Напомнит людям пройденные тропы…
…И поздний путник из былых годов
Стучится в стены старые Европы.

Стучится он, не сломленный бедой,
С какою-то настойчивою силой.
И со своей суровой прямотой
Он людям говорит о том, что было.

Условный стук, что родная тюрьма, – 
Его язык. Кто он? Кого он ищет?
– Я, – говорит, — История сама,
Я сыновей ищу, которых тыщи.

Луна не знает – школу иль тюрьму
Она с небес высоких озарила,
Что не живут в своем родном дому
Те, кто зарыт был в тайные могилы.

А ты послушай, из цикла «Клятва», перевод Р. Морана, 1935.

Прости мне, родина, 
Что я не соловей, 
Что я твой барабанщик скромный! 
Прости, что пахнут порохом и домной 
Цветы души моей.

До свиданья, перевод В. Баширова, 1947.

Мы еще увидимся разочек,
не вздыхай, печальная сосна!
Нам достались годы, что короче
этого пути и этой ночи,
где за тучей не видна луна.

Нам достались беды и тревоги,
пыль и окровавленный рассвет.
Мы вернемся письмами с дороги.
Мы вернемся. Сядем на дороге,
в шрамах поражений и побед.



Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *