Выставка «Засушенному — верить» получила наградной грант конкурса к 25-летию Благотворительного фонда Владимира Потанина для реализованных значимых проектов, модельных практик, которые развивают музейное дело и могут быть названы проектным наследием.
Прошедшие после объявления этой новости две недели каждый раз, когда я начинала об этом писать, топталась пальцами по клавиатуре, сворачивалась, нагребала одеяло и долго спала. Могут выглядеть кокетством слова об уверенности, что в теперешнем времени выставке не светит системный чей-нибудь умный анализ или награды, потому что в эти два года было ощутимое количество отказов от договоренностей, и с принимающими музеями мы обсуждаем планы словами «у нас в этом году юбилей, мы не можем такую тему, но встаем в очередь на следующий год», но я считала, что должна подать проект на конкурсную процедуру, потому что все эти высокие наградные слова о нем. Но больше ранит трудность убеждать близких, что мы можем, оставаясь собой, разговаривать этой выставкой с людьми других систем координат. Нет выхода, если мы отстаиваем и боремся за свою точку зрения, разрушение которой сейчас ощутимо как разрушение точки опоры. Люди не должны быть одинаковые, ни по каким научным описаниям, психологии личности, социальным, эволюционно-биологическим, нейрофизиологическим.
Каждый раз с принимающим музеем мы нащупываем истории и способы разговора с людьми. Сейчас выставка внутри Музея Ижевска, города, выросшего вокруг железоделательного завода, оружейного, в котором очень постепенно вырос университет. И именно в этом здании был один из любимых проектов — Марины Рупасовой «Ижевский декалог», об огромном восстании 1918 года, когда мастеровые отстаивали себя. Выставка ровно в тех залах, теперь там четыре истории об индивидуальностях: поэте, офицерах, мастере, университетской даме. Фотографии — монтажа, он всегда трудный и красивый одновременно. Когда мы поднимаем сварную металлическую дорогу для занавеса, в пространстве и времени появляются до и после. Мы живем в новом после. В этот раз я увидела, что в нем женская рука может быть с татуировкой, никак не связанной с лагерной культурой, свободной от нее.
Выставка расписана до конца 2025 года. На деньги наградного гранта мы будем исследовать ее эффекты-результаты и извлекать пользу — показывать изящной маленькой новой выставкой, сколько возможных проектов можно сотворить из одного предмета. Предмет я внезапным озарением уже нашла. И начала уговаривать разных очень красивых самостоятельных людей показать, какие миры они умеют открывать. Попробуем одновременно соединить друг друга на расстоянии, по всей Земле. И у меня есть долг с путеводителем, в который вкладывались многие люди, а я пока придумала к нему только отдельные касания и три картинки. Очень трудно самой описывать выставку не из научного поля, а из поля практик и собственной с ней связности.
В нашей теперешней жизни самый острый предмет выставки — бык Герники Пикассо с рваной мозаикой советских газет. В быке правда «Правда» и ее заголовки, правда из Государственной исторической библиотеки, и они документ языка, которым были заданы нормы описания жизни, в которой было можно уничтожать людей. На те газетные заголовки очень трудно смотреть. И сейчас ощутимо чаще вместо анализа мы получаем отрицание и требование одновременно показывать, как было хорошо. Обычно я называю газеты обнажением способа обесчеловечивания одних граждан страны другими. Сейчас могу добавить, что это универсальная модель обрушения восприятия другого человека, когда в хроническом напряжении страхом, молчанием и смещением смыслов при остром внезапном опыте возникает массовый выплеск ярости. В этом выплеске минимальное количество реплик с поиском обстоятельств и проверкой источников и лавина реплик о как должно быть, как надо наказать, что сделать с виноватыми и какими словами их следует называть. Потоки были в ковид, только что с котом был очередной. У меня сложены кивидного времени комментарии, на основе которых я хотела показывать в Почему я человек, что следующим шагом борьбы будет катастрофа. И теперь из этой катастрофы, пробуя рассмотреть возможности выхода, вижу их только в признании возможностей разных людей быть разными. И собирать разные общественные «мы» из индивидуальных «я».
Надя Пантюлина
